Народный мастер Сергей Клыков - участник
выставок в Архангельске, Москве, Санкт-Петербурге, за рубежом, победитель
международного фестиваля "Славянский базар". Его работы приобретены Государственным
музейным объединением "Художественная культура Русского Севера", Санкт-Петербургским
музеем этнографии, Всероссийским музеем декоративно-прикладного искусства.
Восемь лет назад Сергей Клыков вступил в Союз художников России. В одной
из рекомендаций было отмечено, что его большая исследовательская и пропагандистская
работа в области традиционного народного искусства, обучение подрастающего
поколения (Клыков преподает в Архангельском колледже культуры и искусства)
новых мастеров "делает его заслуги общественно значимыми не только в масштабах
Архангельска, но и всей России". Не случайно С. С. Клыков получил премию
областного комитета культуры за 2001 год.
- Сергей Степанович, не зря ли в молодости вы закончили хоровое отделение
Архангельского культпросветучилища, - дело вашей жизни давным-давно не связано
с пением...
- Учеба помогла. После училища я стал работать в родном Вельском районе,
в сельской глубинке. Был директором Благовещенского сельского Дома культуры,
много приходилось заниматься организационными делами. это пригодилось, когда
директорствовал в Вельской детской художественной школе. Не без моего участия
школа и краеведческий музей организовали клуб декоративно-прикладного творчества
"Берендей".
- Сколько уже лет "Берендею"?
- Шестнадцать. В первый год мы просто собирались, пили чай, смотрели
интересные журналы, беседовали о народном искусстве, о его традициях. На
второй год стали встречаться с мастерами, которые показывали нам приемы работы
с тем или иным материалом.
За три года клуб вырос до 60 человек. Мы занимались плетением из бересты,
из прута ивы, резьбой и росписью по дереву, лоскутным шитьем, выпечкой козуль.
Работал десяток групп, по десять-пятнадцать человек в каждой. От семи до
70 лет - таков был возраст "берендеевцев". Иногда я наблюдал интересную картину:
подросток учил чему-нибудь старика...
В работе с "Берендеем" и в художественной школе мне помогло то, что
я заочно окончил Ленинградский институт культуры.
В художественной школе дети занимались поначалу только рисованием. Но
в начале восьмидесятых годов областное управление культуры рекомендовало
художественным школам вводить в программу изучение народных промыслов.
Мы выбрали умиравший тогда сомовский гончарный промысел (от названия деревни
Сомово - на границе Вельского района и Вологодской области).
- Если бы вы не переняли мастерство у жителей Вельска Александра Ивановича
и Павла Ивановича Житнухиных, то сомовское ремесло умерло бы?
- Сомовскую традицию стали изучать в художественной школе, еще до моего
прихода, энтузиасты-педагоги Надежда Владимировна Могутова и Валентина
Васильевна Пухова. Но это ремесло физически сложное для женщин. (Надо привезти
глину, вымесить ее, обжечь игрушки, а для этого - топить печь 14 часов
подряд. А свинцовая полива не только трудоемка, но и небезопасна, особенно
для женского здоровья...) Поэтому преподаватели "напрягали" меня: приходи
в школу, учись этому промыслу.
Когда Житнухины вышли на пенсию, Вельский краеведческий музей и художественная
школа стали их "раскачивать" - займитесь сомовской игрушкой. Добились своего.
Мастера вошли в штат школы. Мы, учителя, впитывали от них не только приемы
работы с глиной, но и народную педагогику, этнопедагогику, хотя эти замечательные
люди и не обладали особенными педагогическими знаниями. К примеру, ребенок
сделает игрушку, мастер говорит: "Дай- ко посмотрю". Смотрит - и незаметными
движениями правит ту овечку или коровку. Отдает игрушку ученику: "Позаглаживай".
Тот заглаживает, его рука постепенно привыкает к заданной форме. Умный и
добрый мастер не скажет, что ребенок сработал неправильно. Наоборот, похвалит
и попросит только хвостик поджать или носик чуть изменить. А если ученик,
у которого игрушка не получилась, спрашивал, где его птичка, Александр Иванович
шутил: "На юг улетела". Он не наносил психологическую травму своему подопечному,
никогда не говорил, что его труд - на выброс...
- Вроде как не мужское дело - дорожки, полотенца, пояса ткать, а вы
и этому научились, и многому другому...
- Однажды Павел Иванович Жильцов заболел, в школе не появился. Я к нему
пришел, он говорит: давай я тебя, Сережа научу шаркунки делать, корзины
плести, а то, видишь, ненадежен стал... Я взялся. Начал не с самого простого,
поэтому остальное казалось мне элементарным.
Некоторые подмастерья обижаются на мастера: скупой человек, не все рассказывает.
Я думаю, тут другое: мастерам многое представляется простым, поэтому они
и не словоохотливы. Надо быть внимательным и почаще спрашивать и переспрашивать.
Если от тебя зависит сохранение, перадача традиций, то сомнений нет,
мужское ли дело. Мужское.
Десять лет назад я пришел преподавать в колледж культуры и искусства,
там учились почти сплошь девчонки. Глина и береста для них - достаточно
сложны. Женский пол тянет к ниточкам. Жизнь заставила и меня обратиться
к этим ниточкам. Я поехал в Каргополь - к Нине Александровне Крехалевой,
в Лешуконское - к Анне Николаевне Кашуниной. В ту пору я работал еще и методистом
по художественным школам в методкабинете областного управления культуры,
- и в командировки ездить удавалось. Неоднократные встречи с этими и другими
мастерами и мастерицами - подарок судьбы...
- Сколько у вас учеников? Довольны ли вы ими?
- Сколько? Затрудняюсь ответить. Дело не в количестве, хотя это и имеет
некоторое значение.
Ко мне приезжают учиться из нашей северной глубинки, я рад этому. Никому
в помощи не отказываю. Главное, - чтобы ремесла жили, чтобы были востребованы.
Но я не преследую цели механического следования традициям. Творчеству нужен
простор. Творческому человеку хочется поэкспериментировать, может быть даже
"похулиганить". Я этому в работе своих учеников не препятствую, если они
сохраняют чувства красоты и меры, если не тяряют народную основу. К примеру,
из изобретений моих учеников - так называемая громотуха: в пустотелой глиняной
игрушке - глиняные шарики, которые производят известный эффект. Такая игрушка
на Севере не бытовала, а вот ребята сами ее придумали.
- В каких отношениях вы со школой народных ремесел Владимира Бурчевского?
- Мы дружим. У нас там база практики. Наши выпускники становятся преподавателями
этой школы, ее выпускники приходят к нам продолжать обучение.
- Кем еще становятся ваши выпускники?
- Они работают в Домах культуры, в художественных школах, сохряняя и
развивая традиции народного искусства. Наших девочек приглашают также в
ткацкий цех "Беломорских узоров".
- Расскажите, пожалуйста, о выставках, в которых участвуют ваши ученики.
- Выставки по ткачеству проходили и в Марфином доме, и в Добролюбовке,
и в Каргополе - на ежегодном всероссийском празднике мастеров, и на "Славянском
базаре", и так далее. Из Всероссийского музея декоративно-прикладного искусства
пришло приглашение показать наши работы в Москве - в мае-июне.
Что касается глины, то и здесь есть успехи.
Женя Пасюра, мой выпускник, третий год учится в Архангельском государственном
техническом университете, но продолжает контакты со мной. Недавно в Италии,
на пятом международном биеналле гончаров, мы представили игрушки, которые
не остались незамеченными; получили солидные дипломы. Женю наградили также
дипломом за участие во всероссийском конкурсе игрушки в Твери.
С Женей мы и снежной скульптурой занимаемся, участвовали в областном
конкурсе.
- Вы получили премию комитета культуры за работу "Гончарное производство
на Севере России". Неплохо было бы издать ее книгой...
- Гончарное дело я изучал в течение 15 лет в Вельском, Онежском, Мезенском,
Пинежском, Котласском, Красноборском районах, на Соловках, в Архангельске
(на Быку была в свое время гончарная слобода). Материала накопилось много,
попытался его систематизировать. В исследовании для преподавателей художественных
школ и студий, которое отметили премией, только, пожалуй, треть того, что
узнал. Даст Бог, и книга выйдет. И может быть, это будет не единственная
моя книга.
